ФИЛОЛОГИЧЕСКИЙ ФАКУЛЬТЕТ

Дагестанский государственный университет является одним из крупнейших вузов Юга России. Открыт в 1931 году. Первое высшее учебное заведение в Дагестане.

Филологический факультет – старейший в университете. Он был открыт в 1931 году (в составе Дагестанского педагогического института) и стал за десятилетия своей деятельности ведущей школой подготовки научно-педагогических и журналистских кадров.

На факультете функционирует восемь кафедр: русского языка, русской литературы, теоретической и прикладной лингвистики, дагестанских языков, литератур народов Дагестана, методики преподавания русского языка и литературы, кафедра печатных СМИ и кафедра электронных СМИ. В составе факультета находится также НИИ фольклора, литературы и журналистики.

На факультете ведётся подготовка по следующим специальностям:

•         филология (русский язык и литература)

•         филология (родной язык и литература)

•         журналистика

Факультет осуществляет подготовку студентов по очной и заочной формам обучения. В настоящее время на факультете обучаются около 500 студентов. Помимо учебы, студенты факультета активно занимаются научной и творческой работой, участвуют в региональных и общероссийских олимпиадах и конкурсах, становятся призерами и лауреатами (Москва, Томск, Ростов и др.). Лучшие студенты факультета получают Президентскую стипендию, стипендию Госсовета, стипендию им. Р. Гамзатова, именные стипендии республиканских СМИ и Министерства по национальной политике, информации и внешним связям.

Выпускники филологического факультета трудятся в области культуры и просвещения, находят применение своим знаниям на государственной службе, обслуживают массмедийное пространство. Выпускники, получившие квалификацию «Филолог. Преподаватель русского языка и литературы», «Филолог. Преподаватель родного языка и литературы», работают не только в школах и вузах Дагестана, но и в ведущих вузах и научных центрах России (МГУ, ИМЛИ, ИЯ РАН, РГГУ и др.), выпускники отделения журналистики - во всех печатных, аудио- и визуальных средствах массовой информации республики, на российских телеканалах, в известных печатных изданиях России.

Выпускники факультета, получившие квалификацию специалиста и желающие продолжить образование, могут поступить на конкурсной основе в аспирантуру. На факультете функционируют советы по защите кандидатских и докторских диссертаций по специальностям «Русская литература», «Литература народов России» и «Языки и литературы народов РФ».

Подготовку специалистов проводят опытные преподаватели и специалисты-практики: 26 докторов филологических и педагогических наук, более 70 кандидатов филологических наук. Целый ряд преподавателей удостоен почетных званий «Заслуженный деятель науки РФ», «Заслуженный работник высшей школы», «Заслуженный учитель РД», «Почетный работник общего образования РФ».

Ежегодно преподаватели факультета повышают квалификацию в вузах страны, являются авторами многочисленных монографий, учебников и учебно-методических пособий, словарей и справочников по русскому и дагестанским языкам, участвуют в разработке научных грантов. Факультет является признанным центром изучения и пропагандирования словесной культуры народов Дагестана. Перспективы развития факультета связаны с разработкой и внедрением в жизнь концепции языкового строительства и языкового развития, созданием концепции школьного языкового образования в полиэтническом регионе, электронных учебно-методических комплексов для школ и вузов Республики Дагестан.

Работа с абитуриентами ведется на занятиях Школы юного филолога и Школы юного журналиста. Ежегодно факультет участвует в организации и проведении республиканских олимпиад для школьников по русскому языку, русской литературе, дагестанским языкам, дагестанским литературам и журналистике.

У филологического факультета богатые традиции: в его стенах проводятся Посвящение в студенты, Неделя русского языка и литературы, Неделя студенческой науки, Неделя родных языков, День факультета.

МЫ  ИХ  ПОМНИМ

ЖИЗНЬ В ЛИТЕРАТУРЕ

Закончилась земная жизнь Лиры Ивановны Мегаевой. Большая, интересная, насыщенная событиями и проблемами, яркая и часто яростная. Лира Ивановна казалась сгустком энергии, воли, эмоций, противоречий, сомнений. А еще – гармонии, доброты, отзывчивости, соучастия, благородства, великодушия...

Вся жизнь Лиры Ивановны была связана с литературой. Ее любимым писателем был Ф.М. Достоевский. Она была одним из лучших исследователей творчества Достоевского. Через Достоевского она пришла и к творчеству Л. Толстого, Ф. Тютчева... Она самозабвенно любила русскую литературу. Жила этим. Теперь мне даже кажется, что она часто путала литературу и жизнь. Многие ее земные проблемы были связаны с некоторой смещенностью в сторону восприятия литературы. Хотя у нее был очень трезвый, ясный, прозорливый ум.

 Кем не была Лира Ивановна, так это обывателем. Даже в последние непростые годы жизни, когда обстоятельства гнули ее к этому, она не смогла стать обыкновенным, компромиссным обывателем. Мы все видели, как ей было тяжело перенести невзгоды, которые обрушились на нее в последние годы. Она была в полном оцепенении и отчаянии, когда узнала о неизлечимой болезни единственного и горячо любимого сына.Лира Ивановна Мегаева, конечно, была из числа людей незаменимых. Мне трудно представить, чтобы ее могли заменить как человека, педагога, уче

ного, воспитателя. Никто, никогда не займет ее места в нашей жизни. Филологическая наука, Дагестанский университет потеряли совершенно уникального и большого педагога и ученого. Она была из тех, чей уход пополняет скорбный список выдающихся филологов, которых мы потеряли – А.Ф. Назаревич, Б.Н. Скупский, Н.В. Мелик-Саркисова, Г.Г. Ханмурзаев, Б.С. Фарбер, А.И. Агеева, Р.И. Лихтман, Л.Р. Евсеева, М.С. Шершнева, С.Н. Бройтман, Н.Я. Судакова, Н.М. Музафарова... Каждый из них был по-своему уникален, и мы ощущаем их невосполнимость и незаменяемость.

Со многими из них Л.И. Мегаева дружила, работала вместе. Она сама была живой историей нашего университета. Она много сделала для дагестанской школы, образования и науки, являлась автором учебников, хрестоматий. Она была членом диссертационного совета по литературоведению, членом Ученого совета факультета.

Лира Ивановна до последних лет, пока позволяло ей здоровье, была в гуще студентов. Ни одна большая серьезная научная конференция не проходила без ее участия. Причем она никогда не была пассивным участником научного форума, она живо реагировала на выступления, доклады, вступала в дискуссии, задавала вопросы, излагала свою точку зрения. Она была пристрастным слушателем, ее выводы были глубокими, интересными, часто неожиданными.

Лира Ивановна Мегаева была абсолютно незаменимым научным руководителем. Она не любила руководить аспирантами. Считала, что это не для нее, хотя она не раз доказывала высокий уровень научного руководства. Многих своих способных учеников в качестве аспирантов, докторантов она передавала другим коллегам. Зато самозабвенно она руководила курсовыми и особенно дипломными работами. Она вкладывала в подопечных студентах душу. Она тратила уйму времени и сил на них. Приносила литературу, часами разъясняла сложнейшие нюансы текста, научных исследований. Она не давала ученикам расслабляться, отвлекаться. Она вовлекла их в трудную, но очень интересную творческую работу. Она любила своих учеников, ценила их, радовалась их успехам. Она была щедра и не требовала от них благодарности.

 Все помнят Лиру Ивановну в качестве экзаменатора. Она спрашивала основательно, долго, вникая в детали. Не прощала, если студент не знал основные произведения классиков. Могла быть резкой, строгой. Бывало, от возмущения могла сказать какую-нибудь грубость (типа «бестолочь», «дура!», «тупица»). За такие грубости студенты на нее не обижались, зная ее порядочность, доброту. Крутой и резкий нрав Лиры Ивановны, конечно, мобилизовывал студентов, пугал. Заставлял учить предмет. Но что удивительно – никогда не оскорблял, хотя говорила она эти резкости без кокетства и игры, как бывает порой. Тот, кто сдал экзамен по русской литературе Лире Ивановне Мегаевой, запоминал ее на все времена.

Есть что-то символичное в том, что Кнарик Ивановну все называли Лирой Ивановной. Кнарик – её имя по документам. Но никто из молодых её не знал под этим именем. Она была Лирой.  Конечно, жизнь сложнее литературы. Литература выручала, спасала Лиру Ивановну от повседневных хлопот, забот и тягот. Она жила в литературе, уходя от пошлости и серости жизни. В то же время литература помогала ей оценить жизнь и радоваться её многогранным проявлениям.

Ш.А. Мазанаев, декан филологического факультета, профессор кафедры русской литературы

ОН БЫЛ САМОРОДКОМ

Когда в августе 2003 года изощренным способом убили Магомед-Салиха Гусаева, даже те, кто знал о нем понаслышке, были в шоке. Убийцы знали что делали: погиб один из самых ярких, талантливых, порядочных и прекрасных людей. На смену ему тогда пришел его соратник, единомышленник, такой же обаятельный и красивый человек, но совсем еще молодой политик Загир Сабирович Арухов.

Образованнейший и интеллигентный дагестанец. Ученый и педагог. Настоящий мыслитель, глубокий знаток и ценитель восточной поэзии, который мог наизусть декламировать стихи на арабском и персидском языках, вести диалог с учеными и богословами, писать о тончайших нюансах национальной культуры.

До своей политической карьеры Загир Сабирович Арухов работал на отделении журналистики филологического факультета Дагестанского государственного университета. Выпускник факультета журналистики МГУ, он имел обширные знания в области современных средств массовой информации. Он стоял у истоков зарождения новой специализации по телевидению и радиовещанию (в свое время в МГУ З.С. Арухов прошел подготовку именно в этой сфере). После смерти М.-С. Гусаева он был приглашен заведующим кафедрой телевидения и радиовещания, был настроен на долгое сотрудничество и большие дела: подготовил почву для открытия телестудии на отделении, привлекал к активной творческой работе студентов. З.С. Арухов сделал очень многое для объединения усилий журналистов и педагогов, готовящих специалистов для СМИ. Был инициатором научных конференций, круглых столов, встреч, издавал сам и помогал издавать научную, методическую литературу для будущих журналистов. У него было много планов, оригинальных проектов. Он весь был устремлен в будущее, не поспевал за своими творческими идеями.

Он подготовил докторскую диссертацию, собирался защитить ее и, что характерно, отказался представлять документы на звание профессора до защиты докторской диссертации. Огорчался, что не может найти время для полноценной работы со студентами. Очень любил живое общение с молодежью - к нему тянулись, он обладал особым благородством и обаянием.

 Если бы Загир Сабирович Арухов не ушел в большую политику, он вырос бы в выдающегося ученого. Он одним из первых писал о светской линии арабской культуры, он впервые в Дагестане громко заговорил о мусульманской цивилизации, он много писал о выдающихся дагестанцах прошлого. Он сам был выдающейся личностью. Его место в дагестанской культуре не займет ни один человек. По своей цивилизационной сути, образовательному и интеллектуальному потенциалу он был совершенно уникальным, незаменимым человеком.

Смерть Загира Сабировича Арухова была большой потерей для всего дагестанского народа. Он был самородком, которого мы не смогли уберечь.

Ш.А. Мазанаев, декан филологического факультета, профессор кафедры русской литературы 

БЕСЦЕННЫЙ НАСТАВНИК

Мне довелось учиться на филологическом факультете пединститута имени  С. Стальского  в середине 50-х годов  прошлого века. Каждый  день учебы  был большой радостью. Мы впитывали в себя каждое слово преподавателей, узнавали новое, неизведанное. Преподавательский состав был сильный. Каждый педагог:  Саид Магомедович Омаров,  Валентина Митрофановна Криштопа,  Александр Федорович Назаревич,  Нина Викторовна Мелик-Саркисова,  Нина Яковлевна Судакова,  Лидия Романовна Евсеева, Шамиль Бутаевич Арчилаев,  Сергей Сергеевич Швачко и другие - представлял собой личность, личность своеобразную, "с  изюминкой".  Все они оставили заметный след в нашей памяти.

В первый же день занятий — 1 сентября 1953 года — большое впечатление произвела на нас преподаватель теории литературы Анастасия Ивановна Агеева. Высокая, стройная, с копной седых волос, она поражала своей эрудицией. Особый интерес  она проявляла к поэзии "серебряного века",  вообще не включенной  в вузовскую программу. Именно благодаря ей постигали мы музыку стихотворений А. Блока и С.  Есенина, А. Белого и Анны Ахматовой, М. Цветаевой и А.Гумилева и многих-многих других.

Анастасия Ивановна поражала смелостью и независимостью суждений, учила мыслить самостоятель

но и нас. При этом она была строгой, требовательной. Её экзамена по введению в литературоведение  мы боялись больше всех  остальных,  но и готовились к  нему лучше и ответственнее  и на всю жизнь  запомнили  определения  стихотворных  размеров и других  художественных средств. Ей  было свойственно умение говорить просто,  доступно о сложнейших вопросах теории литературы.

Анастасия  Ивановна читала курсы  древней русской  литературы  и  литературы 18 века. Сообщаемые ею сведения прочно "впечатывались" в нас. Говоря о писателях прошлого, она умела волшебно приблизить их, запечатлеть в  феноменальности, уникальности, неповторимости и как живых людей,  и как творческие личности: мыслителей и художников слова. Поэтому лекции и беседы Анастасии Ивановны  заметно повлияли на формирование нашего эстетического вкуса, жизненных принципов.

Лично для меня память об Анастасии Ивановне особенно дорога: она доверила мне преподавание своего любимого предмета — теории  литературы, давала бесценные советы, посещала лекции, практические занятия, экзамены, то есть была добровольным внимательным и опытным наставником, тактичным и доброжелательным. Также  "опекала" она  первое время  и молодого (тогда еще не профессора) Герея  Гамидовича Ханмурзаева, сменившего ее в должности  преподавателя русской литературы 18 века, и многих, многих других!

Более 20 лет прошло со дня смерти Анастасии  Ивановны  Агеевой,  но в благодарной памяти тысяч ее бывших студентов она осталась человеком большой души, ума и таланта, блестящим педагогом, любимым учителем.

 Р.Р. Алиева, доцент кафедры русской литературы

ГОЛУБАЯ РОЗА

Побывав  в  медицинском  и  архитектурном институтах,  она (Нина Викторовна Мелик-Саркисова) нашла себя в филологии. Мужской ум, безупречная логика, знание истории, философии, психологии, искусства, огромный культурный пласт, наработанный ею, позволяли ей свободно ориентироваться в безбрежном океане мировой культуры. Она устанавливала вертикальные и горизонтальные связи, по принципу параболы связывала прошлое и настоящее, увлекалась проблемой мифа в литературе XX века, так  как  миф - это новый язык, матрица человеческих  характеров, судеб, формулирование законов духовной жизни человека, законов ноосферы. Она была филологом-энциклопедистом. Она знала все. Я  написала эту фразу, и мне кажется, что в ней присутствует  лишь  доля  гиперболы.  Русская и зарубежная  литература - вне всяких сомнений. Вне всяких сомнений, и грузинская литература, ее любимый Шота Руставели прежде всего.

Но она знала и Саят Нову, и Хайяма. Однажды я неосторожно  охарактеризовала  украинский язы,  как грубоватый.  В ответ она  стала читать на украинском языке наизусть (как всегда) одно за другим стихи Леси Украинки, Тараса Шевченко и др.  Это было что-то невероятное,  поразительное,  повергающее в размышление о своей убогости и ничтожестве и, тем не менее, дающее возможность, подобно учителю Тяпушкину из рассказа Г. Успенского  «Выпрямила», испытавшему при встрече в Лувре с Венерой Милосской  чувство гордости  за  свою принадлежность  к,  человеческому роду,  испытать нечто аналогичное. Именно она продиктовала мне несколько стихов запрещенного  Н. Гумилева     «Я  конквистадор  в панцире железном», « Ягуар», «Жираф». Я u сейчас слышу ее завораживающий голос.

Привлекала Нину Викторовну и сложная эстетическая природа произведений Селинджера. Анализируя причины человеческих страданий и размышляя о путях избавления от них,  американский писатель обращался к древнеиндийской поэтике, в соответствии с которой содержание произведения должно иметь два слоя: 1) выраженный словами; 2) суггестивный  (в подтексте). Нина Викторовна была гениальным читателем, и поэтому уровень ее интерпретаций, ее прочтений всегда ярок, значителен и тонок. Она очень любила даосскую легенду из повести Селинджера «Выше стропила, плотники». Я  рискую ее привести целиком, потому что она раскрывает не  только Селинджера, она  во многом раскрывает суть исследователя: "Князь My, повелитель Цзинь, сказал Бо Лэ: «Ты обременен годами.  Может ли кто-нибудь из твоей семьи служить мне  и выбирать  лошадей вместо тебя?»  Бо Лэ отвечал: «Хорошую лошадь можно узнать по ее виду и движениям. Но несравненный скакун - тот, что не касается праха и не оставляет следа, - это нечто таинственное и неуловимое, неосязаемое, как утренний туман. Таланты моих сыновей не достигают высшей ступени: они могут отличить хорошую  лошадь, посмотрев на нее, но узнать несравненного скакуна они не могут. Однако у меня есть друг по имени  Цзю Фангао, торговец хворостом и овощами - он не хуже меня знает толк в лошадях. Призови его к себе».  Князь так и сделал. Вскоре он послал  Цзю  Фангао на поиски коня. Спустя три месяца тот вернулся и доложил, что лошадь найдена. «Она теперь в Шаю», - добавил он. «А какая это лошадь?» - спросил князь.  «Гнедая кобыла», - был ответ. Но когда послали за лошадью, оказалось, что это черный, как ворон, жеребец.  Князь в неудовольствии вызвал к себе Б о Лэ.

-Друг твой… не в силах отличить жеребца от кобылы. Что он понимает в лошадях, если даже масть  азвать не сумел? Бо Лэ вздохнул с  облегчением:

- Неужели он и вправду достиг этого…. Тогда он стоит десяти тысяч таких, как я. Я не осмелюсь сравнить себя с  ним. Ибо Гао проникает в строение духа, достигая сущность, он забывает несущественные черты, прозревая внутренние достоинства, он теряет представление о внешнем .  Он умеет видеть то, что нужно,  и не  замечать ненужного. Он смотрит туда, куда следует смотреть, и пренебрегает тем, на что смотреть не стоит. Мудрость Тао столь велика, что он мог бы судить  и о более важных вещах,  чем достоинства лошадей.

И когда привели коня,  оказалось, что он не имеет себе  равных. Важнейшее положение эстетики Сэлинджера — постигая сущность,  забывать с  несущественном, прозревая внутренние достоинства, забывать о внешней форме  Это и было  ее жизненным принципом, во всяком случае, она всегда стремилась к этому.

Я глубоко убеждена в том, что Нина  Викторовна не была востребована в должной мере, и ей не удалось себя полностью реализовать. Она была безгранично талантлива. Но тот культурно-исторический контекст, в котором она жила, ограничивал ее возможности.  Я атеистка и поэтому не верю, что Нина Викторовна меня услышит. И тем не менее, несколько перефразируя слова героя «Стеклянного зверинца», мне хочется сказать: «Нина Викторовна! Нас  много, а таких,  как Вы,— одна на тысячу. Мы обыкновенны, как трава, а Вы… Голубая роза». 

У.С. Ахмедова, доцент кафедры зарубежной литературы

АРИСТОКРАТ ОТ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ

 Бройтман Самсон Наумович — сочетание внешней простоты (кстати, вводившей многих  в заблуждение) и бездонной духовной глубины. Мегаева Лира Ивановна - ну как обойтись без ее страстности, котафедра русской литературы в 70-е годы была совсем другой. У нас, у молодых преподавателей, были свои учителя — кумиры, которым мы поклонялись и которых боготворили. Каждый занимал на кафедре свою нишу, каждый дополнял собой единый гармоничный организм. Николай Алексеевич Горбанев - тогда и теперь — непререкаемый авторитет. Галина Владимировна Гасанова - шарм, обаяние, взбалмошность, а Панова Людмила Константиновна, которую студенты обожали, — женственность, легкое ироническое отношение ко всему: она удивительным образом совмещала науку, учебную деятельноорую она вносит во все?

Герей Гамидович Ханмурзаев…Разве возможно, чтобы это было просто совпадение? —

Гирей сидел, потупя взор;

Янтарь  в устах его дымился; 

Безмолвно  раболепный двор

Вкруг  хана грозного теснился.

Что движет гордою душою? Какою мыслью занят он? – любил  цитировать Герей Гамидович,  хотя ни грозным он  никогда не выглядел, ни  раболепного двора  вокруг не было. Зато был Он – лучезарный, всегда в хорошем настроении,  всегда  спокойный,,  подшучивающий над всеми и над собой.

Он любил живую жизнь так,  как  никто:  всегда готов был побалагурить, повеселиться. Вокруг него – всегда  хоровод  прелестных барышень-студенток. И не удивительно - высокий, стройный, приветливый, очень остроумный, добрый - ну как не тянуться к такому человеку! И влюблялись, и объяснялись, и благодарили! А уж как влюблялся Герей Гамидович!

Казалось, что он легко и непринужденно порхает  по этой жизни,  и ничто серьезное к нему не имеет никакого отношения. И даже свой, на неопытный взгляд, скучнейший и не совсем понятный (для юных прелестниц!)  курс древнерусской литературы он читал завораживающе интересно: иронически, с юмором пересказывал  (почти дословно) тексты. Память у него была феноменальная: он мог цитировать наизусть целые страницы из «Повести  временных  лет» или «Слова о полку Игореве»,  не говоря о  «Жиль Блазе»   или «Бедной Лизе». Я никогда не могла его представить серьезным, сосредоточенным. Он  никогда не рассказывал о том, как работает. Казалось, его диссертации  (и кандидатская, и докторская),  книги  и статьи возникают  каким-то непостижимым образом. Герей  Гамидович  не любил смешивать одно с другим: общаться так  общаться, отдыхать так отдыхать, веселиться так веселиться. И лишь немногие знали, как ему трудно, имея большую семью, умудряться еще заниматься, писать, готовиться к лекциям.

Оптимизм и жизнелюбие — вот  что главное  в Герее  Гамидовиче. Я помню,  как однажды мы, тогда еще молоденькие лаборантки, отправились его навестить: он после тяжелейшего инфаркта только выписался домой. И что же? Ни единого слова о лекарствах, о режиме. Откуда-то появились пластинки, музыка - и вальс. «Как я мечтал в палате, что наступит день, и буду снова танцевать!» — вот его слова. При имени  Герей Гамидович  Ханмурзаев  редко кто не улыбается и сейчас. Помню, была в Москве, зашла по его поручению в МГУ, к Татьяне Ивановне, старшей лаборантке кафедры русской литературы, женщине  строгой  и, по сути, заместителя заведующего. И что же? Вся официальность ее исчезла, она заулыбалась и стала расспрашивать. Герей Гамидович  был  не  просто увлекающимся  человеком. Он  ценил красоту,  изящность,  обладал  тонким  художественным  вкусом и выглядел в любой ситуации аристократом от интеллигенции. Да он и был им! К сожалению, такой тип человека-ученого теперь исчез. Все изменилось, изменились и мы. Но он, Герей Гамидович, остался в нашей памяти таким же  -  остроумным, интеллигентным, молодым…

 Т.Н. Пашаева,  доцент кафедры русской литературы

САМСОН НАУМОВИЧ БРОЙТМАН

  В 2005 году ушли из жизни известные филологи А. Чудаков, В. Топоров, М. Гаспаров, Е. Мелетинский, С. Бройтман.   Михаил Леонович Гаспаров - один из крупнейших теоретиков литературы, известный специалист по стихосложению. Одним из первых исследовал лирику О. Мандельштама, раскрывал секреты лирического мастерства А.Ахматовой, М. Цветаевой, Б. Пастернака.   Владимир Николаевич Топоров - академик РАН, член многих международных академий, лауреат премии А.И. Солженицына, крупнейший знаток славяноведения и балканистики, специалист в области славянских древностей, автор работ по мифопоэтике.

   Елезар Моисеевич Мелетинский - создатель энциклопедии «Мифы народов мира», автор работ по мифологии, поэтике волшебной сказки, героического эпоса.   Александр Павлович Чудаков - известный специалист, историк русской литературы и русской филологии. Автор работ о Чехове. Работал во многих российских вузах, ИМЛИ, преподавал русскую литературу в США, Германии, Англии, Южной Корее. Прозаик.   В ряду больших потерь филологов страны - Самсон Наумович Бройтман, профессор РГГУ, автор известных работ по теории литературы, исторической поэтике, лирике А. Пушкина, Б. Пастернака, А. Блока... Самобытный и талантливый ученый и педагог.   Когда пишешь о выдающейся личности, трудно избежать пафосности. Самсон Наумович Бройтман, несомненно, был выдающимся литературоведом и выдающимся человеком. Но сам С.Н. Бройтман избегал патетики, высокого пафоса, когда речь шла об окружающих. Высокую ноту он брал, когда речь шла о литературе, поэзии и поэтах.Самсон Наумович шел в большую литературу очень простыми средствами - природный ум плюс труд. Ежедневный, упорный, творческий. В годы учебы он зарекомендовал себя как талантливый, одаренный студент. Затем по направлению поехал в далекий высокогорный Кахиб преподавать русский язык и литературу. Очень ценил эти годы и всегда помнил о своих первых учениках, тепло отзывался и об искренних и добрых горцах. В университете начинал тоже с очень простых вещей.

   Помню, после подкурсов, где он работал, нам он начал преподавать практикум по обучению сочинению и выразительное чтение. Это потом он стал специализироваться по теории литературы и истории русской литературы конца XIX - начала XX веков. «Серебряный век» русской поэзии постигался через Самсона Наумовича. Позже он обращается к поэзии XIX века.    Никогда не избегал самых простых обязанностей - вместе со всеми ездил на виноградники, посещал общежития, мы ходили с ним на дежурство в качестве дружинников... Я принимал у него обязанности ученого секретаря совета филологического факультета. Много лет был куратором курса.    Но любимой стихией Самсона Наумовича Бройтмана была студенческая аудитория. Здесь он преображался. Ему доставляло истинное удовольствие общение с умной аудиторией. Мастерство лектора С.Н. Бройтмана было редкостным. Другое увлечение Самсона Наумовича - научные кружки. Даже когда для многих они превратились в формальные обязанности, кружок С.Н. Бройтмана был творческой лабораторией. В этих кружках начинали свои первые научные доклады будущие ученые - филологи ученики С.Н. Бройтмана Дина Магомедова, Фарида Исрапова, Руслан Кадимов, Саида Насруллаева, Ахмед Ахмедов, Инна Бабиева, Муса Гаджиев и многие другие.

   Делом жизни С. Н. Бройтмана становится наука о литературе. Благодаря Самсону Наумовичу Махачкала принимает эстафету знаменитых Бахтинских чтений. Самсон Наумович выпускает уникальный сборник «Хронотоп». Близкое знакомство со многими выдающимися учеными - литературоведами, общение с М.М. Бахтиным создает вокруг С.Н. Бройтмана огромное притягательное поле. Его приглашают в Москву, он становится одним из ведущих профессоров Российского государственного гуманитарного университета. Несомненно, благотворными для С.Н. Бройтмана были личные дружеские связи и общение с такими выдающимися литературоведами, работающими с ним рядом в Дагестанском государственном университете, как Н.А. Горбанев, Л.И. Мегаева, Н.В. Мелик- Саркисова, К.Г. Ханмурзаев и др.

   Сегодня трудно представить литературоведческую науку без «Теории литературы», «Исторической поэтики», «Тайной поэтики Пушкина» и других фундаментальных работ, принадлежавших перу С.Н. Бройтмана. Жизнь не баловала Самсона Наумовича. Он тяжело переживал трагическую смерть жены и по-настоящему близкого ему по духу человека - Сталины Андреевны. В последние годы он боролся с тяжелым недугом, перенес ряд операций, но не сдавался, держался, много работал, до последнего сохраняя присутствие духа. В последние 15 лет рядом с ним была Нина Сергеевна Павлова, известный литературовед, крупный специалист по немецкой литературе, которая боролась с болезнью вместе с ним, сделала очень много, чтобы Самсон Наумович довел до конца все начатые работы. Московский период жизни С.Н. Бройтмана не был бы столь плодотворным без Н.С. Павловой.

   Рядом с Самсоном Наумовичем многие годы были супруги, известные литературоведы Дина Махмудовна Магомедова и Натан Давидович Тамарченко. Так переплелись судьбы учителя и ученицы. А все начиналось в Махачкале, студентка 3 курса филологического факультета Дагестанского государственного университета Дина Магомедова взяла тему курсовой работы по лирике А. Блока у С.Н. Бройтмана. А через много лет профессор Д.М. Магомедова работала на одной кафедре с С.Н. Бройтманом в РГГУ. Дина Махмудовна опекала в житейских вопросах не совсем практичного своего учителя.

   Самое ценное, что оставил С.Н. Бройтман после себя, - это научные труды и благодарные ученики.

Ш.А. Мазанаев, профессор, зав. кафедрой русской литературы ДГУ

МОИ НАСТАВНИКИ, МОИ КОЛЛЕГИ

После двух лет работы учителем и завучем в одной сельской школе я был приглашён  в  пединститут   в   качестве   освобожденного   секретаря   комитета комсомола. Мне дали также полставки ассистента кафедры русского языка (это было в октябре 1956 года). Заведовал кафедрой Борис Иванович Скупский.  Б.И.Скупский, родом из Винницкой области, что на Украине, после войны, участникам которой он был, закончил киевский пединститут, потом аспирантуру при Институте языкознания АН СССР и в 1953 году был направлен на работу в Даггоспединститут. Около 30 лет возглавлял он кафедру русского языка, за эти годы   защитил кандидатскую, потом докторскую диссертацию, стал одним из крупнейших славистов страны, чьи труды публиковались в стране и за рубежом и высоко оценивались специалистами. В 50-ые - 60-ые годы не было хорошего учебника по старославянскому языку. Такой учебник был написан Борисом Ивановичем. Как сейчас помню, он сам, лаборанты кафедры, молодые преподаватели паковали учебники, рассылали бандероли и посылки в десятки  вузов страны, откуда приходили заявки. После преобразования пединститута в университет в учебные планы вошли новые дисциплины,   и Б.И. Скупский стал вести курс «Введение  в  славянскую филологию», занятия по польскому языку (говорят, он в совершенстве владел украинским и польским языками, изучал другие славянские языки и, что уж знаю точно, занимался древнегреческим). Б.И. Скупский был хорошим организатором, мудрым наставником молодых преподавателей. Неординарная личность, крупнейший ученый, он был открыт, доступен, демократичен. Они с супругой не пропускали ни одной праздничной демонстрации, ни одного студенческого вечера, концерта художественной самодеятельности. В первые годы его работы в доме у Скупских нередко студенты отмечали разные праздники. Борис Иванович находил время и для работы в палисаднике (мы были соседями), и на даче, любил выращивать цветы. Сейчас я думаю, что руководство университета не оценило по достоинству заслуги ученого: насколько я знаю, он так и не был удостоен никакого почетного звания. Сам он к этому относился спокойно, зато гордился правительственными наградами СССР и Польской Народной Республики, которые получил за боевые заслуги.

Если кто и мог быть поставлен рядом с Б.И.Скупским, так это прежде всего Рашель  Иосифовна Лихтман.   Болезнь   помешала   ей   завершить   докторскую, осуществить интересные научные планы, но то, что было ею сделано, коллектив оценивал высоко. Это был, пожалуй, самый требовательный и в то же время очень справедливый   преподаватель.   Рашель  Иосифовна   вела      трудный   предмет - историческую грамматику. Если в технических вузах говорили: «Сдал сопромат - можешь жениться», то на филфаке говорили: «Сдала историю языка – можешь выходить замуж!» Больше всего неуспевающих было по этому предмету, поэтому в годы существования т.н. «процентомании» Рашель Иосифовну не раз «вызывали на ковер», заносили в «черный список», но она не опускала планку. Помню, несколько лет назад на банкете по случаю 30-летия окончания университета один из бывших ее учеников, обращаясь к ней, сказал: «Да, тогда, студентами, мы вас боялись, ругали, так как лишались стипендии, могли быть отчислены из-за вашего предмета. Но мы никому так не благодарны, как вам, за полученные знания, за то, что вы научили нас учиться, ответственно omноситься к тому, чем занимаешься».

Хотя Р.И. Лихтман в основном вела историческую грамматику, ее научные интересы были разносторонними, широкими. Особый интересу студентов вызывал разработанный ею спецкурс по трудным вопросам словообразования. Она является одним  из  авторов  «Энциклопедического  словаря юного филолога»,    ее  статьи печатались  в разных центральных изданиях.  Ученица   известного языковеда А.А. Реформатского,   она   поддерживала   тесные   связи   со многими известными   лингвистами.    Сейчас   несколько учеников    Рашели   Иосифовны плодотворно трудятся на кафедре русского языка, продолжая ее традиции.

Многим я обязан Лидии Романовне Евсеевой, несколько лет заведовавшей кафедрой русского языка, и, конечно же, защитой кандидатской диссертации, работа над которой неоправданно затянулась. Л.Р. Евсеева читала курс современного русского языка, я вел за ней практические занятия в одной из групп. Старался не пропустить ни одной лекции. Меня всегда поражало то, что самые трудные лингвистические темы она могла преподнести доступно, логично, при этом не упрощая, не упуская главного. Некоторых удивляло, что все студенты любили ее, хотя она «держалась на расстоянии», соблюдала дистанцию, секрет, на мой взгляд, заключался в том, что, помимо глубокого знания материала, она обладала тем, что называют педагогическим тактом: она была объективна, ко всем относилась одинаково доброжелательно, не повышала голоса, не любила читать мораль.

Научных публикаций у Лидии Романовны было немного, но она внесла определенный вклад в русское языкознание: пожалуй, нет лингвиста, занимающегося проблемами словосочетания,  кто не ссылался бы на ее работу.

Многие годы сторонясь общественной работы, Л.Р. Евсеева, став зав. кафедрой, проявила незаурядные организаторские способности, смогла сплотить коллектив, направить его на решение задач, выдвигавшихся временем.

Правильно говорят: нет пророка в своем отечестве. Только побывав несколько раз на курсах повышения квалификации в МГУ, ЛГУ, я понял, что такие наши преподаватели, как Б.И. Скупский, Н.Я. Судакова, Р.И. Лихтман, Л.Р. Евсеева по своему педагогическому мастерству не уступают своим столичным коллегам.

Г.Н. Сивриди, доцент кафедры методики преподавания русского языка и литературы

ХРАНИТЕЛЬ СКАЗОЧНЫХ СОКРОВИЩ

Имя соратника и наставника нескольких поколений общественных деятелей, писателей, учителей, дагестанских фольклористов и литературоведов, известного дагестанского фольклориста, литературоведа и писателя Александра Федоровича Назаревича занимает достойное место в истории культуры народов Дагестана. Без его творческой деятельности невозможно представить развитие дагестанской фольклористики и литературоведения. Об А.Ф. Назаревиче писали многие: А.Шмонин, Ю.Амиров, Р. Магомедов, Н.Капиева, В.Огнев, Г.Гашаров и другие.

            Сын сосланного на Кубань участника первой русской революции, Александр Федорович Назаревич родился в Хотине, что в Бессарабии, в 1907 году. Учился в Новороссийской гимназии. До приезда в Дагестан еще в 1920 году находился в Москве на профсоюзной работе, трудился под руководством известного большевистского лидера Артема (Сергеева), слышал и видел Ленина.  На Кубани и в Туапсе наставником А.Ф. Назаревича был Полетаев – участник «Петербургского союза борьбы за освобождение рабочего класса», большевистской депутат 3-й Государственной Думы и один из издателей дореволюционной большевистской «Правды».

            В Дагестан Александра Федоровича направил и потом поддерживал с ним связь А.Мельчаков, секретарь Юго-восточного ЦК комсомола. Это было время укрепления Советской власти, когда каждый грамотный человек был на счету.

            Оказавшись в Дагестане, неутомимый молодой комсомолец и журналист исходил сотни и сотни километров горных троп, неся молодежи идею новой жизни, призывая ее бороться за нее. В силу своего непоседливого характера Александр Федорович Назаревич уезжает в Дербент комсомольским секретарем, а вскоре оказывается в Ахтах секретарем Самурского окружного комсомола. В Ахтах молодежь прониклась к нему доверием, переделала его имя, называя на свой лад Назар Али. Уже тогда в Ахтах появляются первые горянки-комсомолки, на шапирографе начинает издаваться газета «Самур фукарасы» («Самурскаябеднота»). Все это благодаря самоотверженной деятельности Александра Федоровича.

            Позже вплоть до 1933 года, он работает редактором первой комсомольской газеты «Молодежь Дагестана», вместе с блестящим режиссером Русского Академического театра Н.Н. Синельниковым издает первый и единственный на Северном Кавказе театральный журнал «Комуз». Он был и секретарем Махачкалинского горкома комсомола, работал в газете «Красный Дагестан», и в Дагсовпрофе. Таков был первый общественно-политический журналистский период жизни и творчества Александра Федоровича Назаревича, в период формирования не только его гражданских позиций, но и его научных и художественных интересов. Уже в 30-е годы у А.Ф. Назаревича зарождается глубокий неподдельный интерес к своеобразнейшему художественному миру дагестанцев – к фольклору и литературе его народов.

            Он с большим рвением стал изучать материальную и духовную культуру Страны гор, ее историю, этнографию и фольклор. В числе его ближайших друзей были замечательные писатели Э.Капиев, А.Фатахов, Р.Динмагомаев, Ю.Гереев, М.Дадашев, З.Эфендиев, еще молодой в то время историк Расул Магомедов, с которым он проработал в тесном сотрудничестве всю оставшуюся жизнь. О каждом из них в книгах Александра Федоровича можно найти что-то интересное.

            Новое увлечение Александра Федоровича наряду с работой в Даггизе закономерно привело его к изучению, редактированию и переводу произведений выдающихся поэтов и сказителей Дагестана – С.Стальского, А.Магомедова, Г.Цадасы, А.Акавова, А.Гафурова. Этому в значительной степени помогло его личное знакомство со всеми перечисленными авторами.           

            С той поры, совпавшей с началом «хрущевской» оттепели, Александр Федорович постоянно сочетает научную работу с преподавательской деятельностью. Это время можно считать началом третьего периода его деятельности. Р.М. Магомедов писал в одной из статей о нем: «Затруднительно было бы перечислить здесь все те его работы по фольклористике и литературоведению, которые сыграли столь большую роль, заложив основы изучения этих научных отраслей в нашей республике». Р. Магомедов вспоминает, что Александр Федорович был составителем, автором предисловия, комментариев и редактором однотомника Г.Цадасы. Вслед за Э.Капиевым, вместе с Аткаем, А.Ф. Назаревич открыл и поднял замечательного народного сказителя Аява Акавова, постоянно оказывал помощь А. Гафурову.

            Особенно много откликов вызвали книги Александра Федоровича «Отобранное по крупицам», «В мире горской сказки», «Сказочные самоцветы». О книге «Отобранные по крупицам» друг и соратник Р.М. Магомедов писал, что в ней собранно и подвергнуто научной классификации огромное количество дагестанских народных пословиц и поговорок. Исследователя поражает то, что автор книги смог «мастерски увязать большинство из них с историей, этнографией, бытовыми моментами, социальными явлениями», для этого он должен был «обладать обширными знаниями, далеко выходящими за пределы собственно фольклористики».

            Я же отмечу, Александр Федорович в этой книге с помощью условных знаков указал какая пословица какому народу принадлежит и какая из них бытует и у других народов. На базе этой книги А.Ф. Назаревича можно было определить степень общности образного мироведения дагестанцев, еще раз убедиться в их не только кровнородственной близости, но близости и общности их образного мышления.

            Слова, сказанные Р.Магомедовым по поводу книги «Отобранное по крупицам», по его мнению, еще в большей степени соответствуют книге «В мире горской сказки». В ней р. Магомедов отмечает органическое сочетание доброкачественной публикации фольклорных текстов, «их строго научное комментирование с мастерской подачей характеристик информаторов, обстоятельств записи текста, а при случае и связанных с этим эпизодом собственной биографии, личных впечатлений и предложений, кратких характеристик известных людей, т.е. всего того, что необходимо учитывать при работе с фольклором… В этой книге эрудиция автора в области истории, народной духовной и материальной культуры, социальной жизни Дагестана сказывается еще сильнее, значительно углубляя понимание дагестанского сказочного материала».

            Отличительной особенностью книг и статей Александра Федоровича является стремление автора как можно полнее охватить устное творчество и литературное наследие всех без исключения народов Дагестана, его последовательный интернационализм и неумное желание познать душу дагестанских народов, то национально особенное, что составляет их менталитет. Поверьте, в условиях господства классовых и партийных воззрений на природу художественного творчества и пропаганды безнационального искусства, это было проявлением мужества (особенно в 30-е годы) и огромной любви к художественному творчеству всех народов Дагестана. В этом смысле он продолжил традиции, выработанные Э.Капиевым еще в 30-е годы.

            Огромная работоспособность и неистощимая энергия А.Ф. Назаревича проявилась на поприще преподавателя филологического факультета ДГУ, где он получил звание доцента без защиты диссертации по совокупности трудов. В эти же годы ему было присвоено звание Заслуженного деятеля науки Дагестана.

            В конце 50-х годов Александр Федорович принялся за создание общественного студенческого научно-исследовательского института фольклора и литературы народов Дагестана – НИИФЛИ. В рамках этого института он прививал студентам любовь к родному фольклору, литературе и истории, учил понимать достоинство и ценность художественного слова. За годы работы этого института было собрано огромное количество фольклорных произведений народов Дагестана, пользоваться которыми приезжали даже из-за пределов Дагестана.

            Каких усилий стоило ему оформление помещений НИИФЛИ, здесь опять проявилась его неуемная энергия, бурная фантазия, невероятное трудолюбие, неистребимая любовь к фольклору, людям, особенно к студенческой молодежи.

            В моей личной судьбе, как и в судьбах десятков своих учеников, Александр Федорович принял самое непосредственное участие. Я был участником первой его массовой  экспедиции 1959 года по сбору фольклора и после этого поддерживал с ним близкие отношения. В этом же году я перевел для него на русский язык более пятидесяти кумыкских сказок. Это благодаря его участию в декабре 1963 года я был принят на работу в университет, за что и останусь ему благодарен до конца своих дней.

            Вот таким чрезвычайно своеобразным человеком, неутомимым тружеником, беззаветно влюбленным в художественный мир дагестанцев, чутким и внимательным к людям, остался в памяти многих благодарных ему людей наш незабвенный учитель Александр Федорович Назаревич.

А.-К.Ю. Абдуллатипов доктор филологических наук, профессор.

ЕГО ТРУДЫ ПРОТЯНУЛИСЬ В ВЕЧНОСТЬ  (памяти А.Г. Гюльмагомедова)

В этом году моему дяде Ахмедуллаху Гюльмагомедову исполнилось бы 80. Он не дожил до своего юбилея немногим больше года. Я и думать не мог, что встречу эту дату без него, что не доведется сказать ему слова восхищения и гордости, любви и благодарности, которые копились во мне с детства.

Как я радовался его визитам в Магарамкент. Он приезжал туда нередко со своими друзьями Б.Б. Талибовым, А.К. Шагировым, А.Р. Рамалдановым и  другими  коллегами-учеными. Они дарили мне свои книги, словари. Я с восхищением наблюдал за их разговорами  и с детства хотел быть филологом. А летом я сам ездил в Махачкалу и в доме дяди Ахмедуллаха становился свидетелем научных дискуссий и задушевных бесед. Тогда в Дагестане была очень сильная группа филологов. Многие из них жили в университетском пятиэтажном доме. Благодаря этому я познакомился с Борисом Ивановичем Скупским, который потом читал нам старославянский и польский языки, с Ольгой Яковлевной Прик, чьи пироги с компотом я помню до сих пор.

Не знаю, зарядили они меня своим вдохновенным трудом или пробудили во мне то, что проявилось бы в любом случае. Но я подражал дяде во всем. Невозможно было не любоваться его интеллигентностью, красноречием, уважительным обращением со всеми, кто его окружал. Во всем, что он делал, была безупречность. Начиная с его русской речи без акцента, заканчивая его академической внешностью.

После школы я несколько недель посещал курсы Георгия Николаевича Сивриди, который помог мне систематизировать школьные знания. Получилось так, что  свой вступительный экзамен в университет я сдавал Ахмедуллаху Гюльмагомедову и его коллегам. До сих пор помню его довольное лицо, когда меня хвалили члены комиссии. 

С первого же курса он «заманил» меня в науку: вместе с ним собирал библиографию по сопоставительной фонетике русского и дагестанских языков. Это всегда был емкий труд. Вершиной его стала монография дяди «Сопоставительное изучение фонетики русского и лезгинского языков». Это была принципиально новая работа по сопоставительной фонетике русского и лезгинского языков, выполненная на строгой методологической основе. Помимо предполагаемой помощи педагогам, книга призвана была представить общие и отличительные особенности фонетических систем двух неродственных языков в научно-теоретическом плане. И это было достигнуто.

Дядя постоянно развивал свои многосторонние научные идеи. Около 500 опубликованных его работ свидетельствует о том, что он находится на переднем крае филологической науки. Еще никто в Дагестане из лексикографов и фразеографов не создавал столько словарей, сколько создано А.Г. Гюльмагомедовым. По количеству новых направлений он занимает ведущее место.

А начинал Ахмедуллах Гюльмагомедов с диалектологии. Аспирантом Института литературы и языка им. Низами АН Азербайджанской ССР он изучал куткашенские говоры.

Потом он переключился на фразеологию лезгинского языка. В его  работе «Основы фразеологии лезгинского языка» были выделены два важнейших вопроса: 1) фразеологическая единица лезгинского языка и ее отношение к смежным структурам; 2) образование фразеологических единиц.

Следующий комплекс проблем исследования А.Г. Гюльмагомедов посвятил фразеологическому пласту лезгинского языка, а точнее –   возникновению и способам образования фразеологических единиц. Далее он перешел к исследованию структурно-грамматических, семантических особенностей и функционирования фразеологических единиц.

Более 30 лет были посвящены фразеологии, причем Ахмедуллах Гюльмагомедович не ограничился  фразеологией родного языка. Его работы «Слово и фразеологизм в дагестанских языках» (1972), «Сравнительно-типологический анализ грамматической структуры фразеологических единиц дагестанских языков» (1986), «Фразеология лезгинского языка» (1990) были посвящены русской, дагестанской и общей фразеологии. Исследуя фразообразовательные возможности лексики языка, А.Г. Гюльмагомедов внес весомый вклад и в русскую фразеологию. А в 1995 году под его руководством была создана группа исследователей по выполнению проекта «Общедагестанский фразеологический фонд».

Параллельно с фразеологией А.Г. Гюльмагомедов с 60-х годов прошлого века занимался проблемами русско-лезгинского двуязычия. Исследования в данном направлении позволили ему создать учебное пособие по сопоставительному языкознанию (2004).

Много внимания Ахмедуллах Гюльмагомедович уделял лезгинской диаспоре за рубежом. В 1998 году он  изучал особенности языка проживающих в Турции лезгин. Результатом этой дальней поездки стала книга «Лезгины в Турции: язык, жизнь, история».

В работах профессора Гюльмагомедова нашли место и социолингвистические исследования. Они были посвящены причинным связям между языком и фактами общественной жизни.

Наука о языке требует постоянного обращения к произведениям литературы и устного народного творчества. Это прослеживается в работах Гюльмагомедова о языке Сулеймана Стальского, о мастерстве Алирзы Саидова, о произведениях Али Мугерганского.

Каждая новая работа профессора – это новый крупный шаг в дагестанской лингвистике. С именем Ахмедуллаха Гюльмагомедова связан и новый тип словарей. С начала 70-х были созданы восемь различных словарей. А трехтомный «Лезги чIалан словарь» – единственный в практике дагестанской лексикографии. Специалисты назвали эту работу одним из первых в практике мировой лексикографии опытов создания активного типа интегрального словаря. Данный словарь является первым толковым словарем в Дагестане. Словарь был включен в «Важнейшие достижения РАН в 2012 году».

Как писала тогда Иера Рамазанова, «в Стране гор сохранились настоящие ученые, которые своим кропотливым трудом продолжают развивать отечественную науку».

Профессор Гюльмагомедов действительно развивал науку. Его труды сыграли значимую роль во всех сферах кавказского языкознания.

Нам не довелось работать вместе, но дядя Ахмедуллах живо интересовался и моими научными изысканиями. Он очень ждал встреч со мной. Приезжая в отпуск, я всегда заходил к нему, а он сразу из коридора заводил меня в свой кабинет и расспрашивал о работе, о системе образования в Германии, о студентах и об их знаниях. В полном смысле «отчитывался» о своих новых работах, новых идеях… И часами обсуждал какую-нибудь новую лингвистическую проблему.  

Его творческая энергия была неиссякаемой. Его внимание и чуткость ко мне казались вечными. И потому его уход из жизни был для всех внезапным, а потому и болезненным. Громадный источник научных идей и житейской мудрости в одночасье стал прошлым. И к этому трудно привыкнуть. Прошел год. Я дважды приезжал за это время в Махачкалу. И каждый раз при входе в квартиру дяди я все еще жду, что он обнимет меня и заведет к себе в кабинет. Но меня встречают лишь книжные полки, письменный стол  с компьютером…

Молчаливо сочувствует мне Дагестанский госуниверситет, где Ахмедуллах Гюльмагомедов добросовестно трудился на всех должностях – от лаборанта до заведующего кафедрой общего и сравнительного языкознания. Грустят его кабинет в Дагестанском научном центре РАН, где он в 2008-2011 годах заведовал отделом лексикологии и лексикографии, и журнал «Языкознание в Дагестане», в котором он был главным редактором.

Никогда уже не будет у меня живого общения с дядей, его душевного тепла, которое ощущалось и на расстоянии. Но труды профессора Гюльмагомедова протянулись в вечность. Ахмедуллах Гюльмагомедов принадлежал науке, в ней и остался навсегда.

Герман Ахмедов,

проф. Кемницкого технического университета,

директор Германского института менеджмента

и коммуникации (ФРГ)

______________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________

 90 лет

ДАГЕСТАНСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

1931 – 2021